здесь
* * *
Как в норе лежали они с волчком, –
зайчик на боку, а волчок ничком, –
а над небом звёздочка восходила.
Зайчик гладил волчка, говорил: "Пора",
а волчок бурчал, – мол, пойдём с утра, –
словно это была игра,
словно ничего не происходило, –
словно вовсе звёздочка не всходила.
Им пора бы вставать, собирать дары –
и брести чащобами декабря,
и ронять короны в его снега,
слепнуть от пурги и жевать цингу,
и нести свои души к иным берегам,
по ночам вмерзая друг в друга
(так бы здесь Иордан вмерзал в берега),
укрываться снегом и пить снега, –
потому лишь, что это происходило:
потому что над небом звёздочка восходила.
Но они всё лежали, к бочку бочок:
зайчик бодрствовал, крепко спал волчок,
и над сном его звёздочка восходила, –
и во сне его мучила, изводила, –
и во сне к себе уводила:
шёл волчок пешком, зайчик спал верхом
и во сне обо всём говорил с волчком:
"Се, – говорил он, – и адских нор глубина
рядом с тобой не пугает меня.
И на что мне Его дары,
когда здесь, в норе,
я лежу меж твоих ушей?
И на что мне заботиться о душе?
Меж твоих зубов нет бессмертней моей души".
Так они лежали, и их короны лежали,
и они прядали ушами, надеялись и не дышали,
никуда не шли, ничего не несли, никого не провозглашали
и мечтали, чтоб время не проходило,
чтобы ничего не происходило, –
но над небом звёздочка восходила.
Но проклятая звёздочка восходила.
текст не нуждающейся в представлениях Линор Горалик
а тутаКак в грязи стояли они с торчком
Нарк у плиты, а алкаш с толчком
И пока там звёздочка восходила
Из алкаша всё опять выходило
Торчок гладил синька, говорил: "Пора",
а алкаш бурчал, - мол, какой с утра ?
словно это была игра,
словно ничего не происходило, -
только из алкаша опять выходило.
Им пора бы вставать, собирать дары -
и брести притонами до поры,
и ронять иголки в летние сорняки,
слепнуть от палева и вязать шнурки,
и нести свои туши к иным трезвякам,
по ночам въезжая друг в друга
(как бы там ни было что упруго),
укрываться дымом, курить ганжу, -
потому что, каждый из них мудило:
потому что над небом звездочка восходила.
Но они всё лежали, к бочку бочок:
Алкаш бредил, орал торчок,
под венами ломка происходила, -
и во сне его мучила, изводила, -
и во сне всё скулы его сводила:
шел торчок пешком, алкаш спал верхом
и во сне обо всем говорил с торчком:
"Се," - говорил он, - "и сивушных бутылок глубина
рядом с тобой не пугает меня.
И на что мне траву косить,
если нечем мне закусить,
я лежу на спине иссохшей?
также в горле мне сухо не по годам
я б убил сейчас за портвейн агдам.»
Так они лежали, фонари их сверкали,
иглами вены пряли, пергаром дышали,
никуда не шли, ничего не несли, никого не провозглашали
и мечтали, чтоб гера не проходила,
чтобы ничего не происходило, -
но над небом звездочка восходила.
И из синего всё выходило.
ответ еще одного ЕРЖ, прозвучавший в комментах к моей заметке с предыдущим текстом.